Он

- Ты знаешь, еще никогда мне не было так спокойно и легко с девушкой. Наверное, это глупо, ведь я разговариваю с девушкой, которая мне безумно нравится, но которая никогда об этом не узнает. Ты прости, если я сказал что-то глупое, или обидное, просто, ты такая удивительная, но, я не могу осуждать тебя, в жизни бывает всякое. Я и сам часто совершал ошибки. Да, что там совершал, до сих пор совершаю. Наверное, ты стала моей самой большой и пожалуй, самой важной ошибкой в жизни. – Мужчина нервно закусил губу, уже более нервно бросая фразы куда-то в пустоту. – Меня никогда так не кидали. Ну, не знаю, может быть, как в этих дурацких фильмах, ты дашь знак, что здесь. Или же скажи, напиши, сложи из газетных букв, почему? Вот чем ты могла меня так зацепить, я же тебя даже не знаю! – осторожно покрутив в руках рамку, с улыбающейся на ней незнакомкой, Даниэль раз за разом заглядывал в эти большие, по-детски наивные, зеленые глаза. Ямочки на щеках заставляли улыбнуться ей в ответ, не говоря о смешных завитушках на рыжих волосах. Казалось, Джульетт такая живая, открытая, что вот-вот сойдет с фотографии в эту палату. Он этого хотел, нет, даже желал. Хотя это и из разряда сверхъестественного, Даниэль надеялся, что ей хотя бы станет лучше. – Ладно, Спящая красавица, мне пора на операцию. – С некой неохотой, поднявшись из кресла, где просидел не один час, мужчина сделал несколько заметок в карте, но уходить не спешил. Это было безумие, вот так просто, жертвовать своим личным временем, даря его, незнакомки, с кем так и не удастся познакомиться, никогда. Может, он тоже был безумцем? Впрочем, одна такая безумная идея возникла у него в голове, если она Спящая красавица, быть может, он сойдет за принца? Конечно не такого прекрасного, как описывают в сказках, да и белого коня у него точно нет, не говоря уже о собственном королевстве, но, есть нечто больше. Он испытывал теплые чувства к этой девушки. Кто знает, а может, и симпатии достаточно, чтобы пробудить принцессу ото сна? Останавливало только одно. Он был уважаемым врачом в этой больнице, а она, всего лишь прыгунья, которая никогда не очнется, даже в самой светлой сказке со счастливым концом. – Пожелай мне удачи, - Даниэль подал голос после длительной паузы. Возвращая фотографию на место, где ей и следовало быть. В последний раз, просмотрев показатели мониторов, мужчина поправил на себе одежду, удаляясь из палаты, уже на ходу добавляя. – Я зайду позже, расскажу, как все прошло. – У него складывалось такое чувство, что они знакомы много лет, сами не представляя об этом. Некоторые могут назвать это паранойей, но даже самые упертые скептики посчитают это судьбой, вторым шансом, реинкарнацией, для каждого свое, лишь стоит найти подходящее объяснение. И этот мужчина, нехотя удаляющийся по коридору, сделал свой выбор. Для него это была судьба.
Медленно прогуливаясь по коридорам больницы, Даниэль всячески пытался выбросить все мысли о Джульетт из головы, дабы не допустить ошибок при операции. Может быть, он и чертовски хороший хирург, все же неприятности ему не нужны, тем более по личным причинам. Для него не секрет, что случается с теми, кто привязывается к пациентам. Дисциплинарные наказания, отстранение от дела и разбирательство. Самые неприятные процедуры, что могут существовать, работая на любой работе, хоть слесарем в автосервисе. Доктор Хаклифт не хотел, чтобы его отстраняли от этой пациентки. Быть может она и в коме, приятно думать, что кто-то тебя слушает. Конечно, принято считать, что люди в глубокой коме, уже ничего не слышат. Но, ведь она где-то между жизнью и смертью, душа где-то здесь, и она важнее какого-то тела, пусть даже такого симпатичного, как у нее, а он это знал как никто другой, ведь, сам восстанавливал его, собирая буквально по косточкам. Хотя, какое это имело значение, даже если бы она очнулась, ведь, в первую очередь любуешься не телом, а душой. Да, как бы это не было глупо, человек-науки верит в душу и потусторонние миры. На первый взгляд бред конечно, но ведь каждый хочет верить, что его «там» что-то ждет.
- Доктор Хаклифт, вас уже ждут в операционной, - пролепетал мелодичный голосок медсестры. – Вы сегодня неважно выглядите, опять всю ночь просидели в палате пациентки? – казалось, она задает слишком много вопросов для простой медсестры, но что делать, ведь это всего лишь молоденькая медсестра, вреда от нее не будет, лишь раздражение. – Вы так о всех заботитесь, словно они родные для вас. Кстати, какие планы на сегодняшний вечер, просто, я, простите. Мы устраиваем вечеринку, приходите. – Даже невооруженным взглядом было видно, что девушка покраснела от смущения. И даже опустила глаза, что заставило Даниэля улыбнуться этому милому созданию.
- Спасибо Ханна, - коротко и ясно, без каких либо лишних слов. Вот и все, что подразумевает под собой отношения врачей и медперсонала. Нет, он не был высокомерным и никогда не ставил себя выше других, просто порой, лучше все не усложнять. – Еще раз спасибо Хана, да я устал и мне кажется, ты лучше других осведомлена, где я провел ночь, - уже сквозь зубы процедил он. В принципе, доктора Хаклифта можно было понять, ведь, Ханна Мур одна из самых надоедливых сестер в больнице, не считая того, что всегда знает все и обо всех. К тому же дала Даниэлю прозвище «Капитан Великолепный», это так, некий экскурс по местным достопримечательностям, но вернемся к делу. Остановившись перед лифтом, доктор немного драматично закатил глаза, вновь через силу отвечая этой с виду милой сестре. – У меня много работы, - вновь лишь по делу, пытаясь убежать от ненужных проблем, скрываясь за закрывающимися дверцами лифта. Даниэль вообще не мог представить себя на вечеринке в окружении медперсонала, и в первую очередь потому, что не хотел слышать в спину восторженные ахи и охи. К тому же, у него и правда много работы, а от нее как говорится, не убежишь и не скроешься.
Все было автоматизировано до мелочей. Вот ох заходит, моет руки, надевает халат, шапочку, перчатки, и приступает к операции. Без лишних слов, лишних действий и лишних эмоций, в конечном итоге, от этого же лучше всем. Порой достаточно скучная, рутинная работа, но иногда, встречаются и такие случаи, как Джульетт. Именно в такие скучные, не насыщенные энтузиазмом моменты, происходит нечто такое, что меняет ход всех событий, переворачивая с ног на голову.
Легкий холодок по спине, что привело мужчину в некое замешательство. Это было не неприятно, но и приятным тоже не назовешь. Словно кто-то открыл форточку, впуская свежий воздух в помещение, разбавляя привычный запах крови и медикаментов. Даниэль слегка оторопел, оглядываясь по сторонам, пытаясь обнаружить источник столь неожиданного явления. – Не сейчас, – прошептал Хаклифт, так и, желая добавить следом «дорогая». Не смотря на то, что изначально это звучало странно, точнее то, что разговаривает буквально сам с собой, так эти слова погубили бы его репутацию, в какой-то мере.
- Что-то не так доктор Хаклифт?
- Все в полном порядке, - вновь этот размеренный и мягкий голос, с небольшими нотками усталости. – Все в полном порядке, - вторил он сам себе, напевая какую-то незамысловатую мелодию про себя, это отвлекало и заставляло сосредоточиться на работе, что сейчас было крайне важно. В первую очередь он был врачом, и только, во-вторых, человеком, который проводил ночи у кровати незнакомки. Наверное, это было странно, но ему некуда было идти. Лучше проводить ночи с относительно живым человеком, чем в полном одиночестве и пустотой внутри.
Глядя сейчас на сердце лежащего перед ним человека, он видел не только бьющийся орган жизнедеятельности, мышцу, которая качает кровь по телу. Он знал, что у пациента есть любящая жена, дети, и это какой-то стимул, чтобы жить. Даниэль даже завидовал ему, ведь всего этого был лишен, по своей же вине. Сначала он был молод заводить серьезные отношения, потом нужно было окончить университет, пройти практику, начать карьеру, в конечном счете, не осталось времени даже сходить на свидание. И вот когда «она» сама проявила инициативу – не может и слова сказать. Ирония судьбы, по-другому не назовешь.
Наложив последний шов, Даниэль не стал медлить и выслушивать комплименты в свой адрес. Да-да, он знал, что провел бесподобную операцию без единой ошибки, и все же. Не хотелось видеть вокруг себя таких же «Ханн» с вечно-восторженным лицом. Но все же, по привычке улыбался всем, проходя мимо коллег, но не мимо Кристофера Эйдана. Подхватив мужчину под локоть, без каких либо лишних слов, толкнул друга в лифт, скрываясь за дверцами.
- Слышал о еще одной удачной операции, - усмехнувшись, не скрывая этого сарказма, мужчина оперся спиной на стенку лифта, глядя прямо на Даниэля. Этот парень никогда не скрывал того, что думает, наверное, поэтому и заслужил дружбу с Даниэлем. По внешности ничем не уступал самому доктору: высокий, темноволосый мерзавец с очаровательной улыбкой с ямочками. В описании нет помарок, он был именно мерзавцем, если раскрыть всю его подноготную. Соблазнитель, бабник и объект ахов и вздохов другой половины больницы. Хотя бы в этом было хоть какое-то облегчение, ведь Кристофер всегда приходил на помощь с девушками, такими как медсестра Ханна Мур. Сказать тут нечего – Кристофер Эйдан, укротитель буйных нравов. – Твой овощ портит тебе всю статистику, что будешь делать? Все еще надеешься и веришь, что очнется? – он сделал пару шагов к другу, снижая громкость своего голоса. – Доктор Эйвери собирается констатировать смерть мозга, если ты не вмешаешься. Ты сам знаешь, что последует после этого, и если она даже в таком состоянии заставляет будоражить твое сознание, сделай что-нибудь.
- Тебе сестра Ханна насплетничала? – немного удивленный тон, хотя удивительного ничего не было. Просто, разговор двух друзей. Друзей, он порой задумывался, что вообще заставило сойтись на правах дружбы таких разных людей как Даниэль Хаклифт и Кристофер Эйдан. Наверное, правда говорят, что противоположности притягиваются, ведь все наиболее приближенные к нему люди были абсолютно противоположны по характеру, внешности и достоинствам. – Сделай что-нибудь, иначе я подам заявление в полицию о преследовании. Эта девушка меня доканает! – Сколько человеку надо, чтобы разогнаться от спокойствия до бешенства. Именно это сейчас и происходило с Даниэлем. – Ну, во-первых, ты не будешь больше называть ее так, и да, я все еще надеюсь, что она очнется. – Но, не успев дослушать его до конца, он словно на месте подорвался. – И чего это Эйвери лезть на мою территорию? В смысле, когда он получил полномочья заниматься чужими пациентами?
Эйдану ничего не оставалось, кроме как вновь усмехнуться, ведь, считал, что Хаклифт ведет себя как студент с девушками. Хотя давно вырос из возраста полового созревания. – Порой ты говоришь до ужаса смешные вещи. Позволь спросить тебя, друг мой. Ты это серьезно?
- По поводу? – казалось, Даниэль действительно не понимал, о чем говорит доктор Эйдан. – И еще раз, она не овощ!
- Медсестра Ханна Мур, самая распутная девушка в больницы и запала на тебя. Что тебе стоит выпустить пар с этой милашкой? И напомню тебе друг мой, Эйвери нейрохирург, влезет на твою территорию и глазом не моргнет, а ты, как я понимаю, моргать последнее время боишься. Как бы твоя ненаглядная коматозница не отправилась к праотцам.
- Иди к черту, сам развлекайся с этой, как ты выразился милашкой, комната отдыха в твоем распоряжении. – Вдох, выдох, вдох, снова выдох. – Я на нее даже смотреть не могу без дрожи в коленках, как школьник. Я видел ее до этого, пару лет назад в университете, такая живая, открытая, немного смешная. И вот сейчас, глядя на нее такой, я вспоминаю каким идиотом был и не подошел к ней. Живость сменилась ранимостью, открытость замкнутостью. Каждый день, наблюдая за ней, прокручиваю в голове, что бы сказал, если бы она вдруг открыла глаза. – Вспышка гнева сменилась каким-то романтизмом, не только в голосе, но и глаза выражали лишь высокие чувства. Словно был он где-то далеко, избегая этого места.
- Комната отдыха, кстати, не плохое местечко, - съязвил мужчина, опускаясь по стенке на пол лифта, - дружище, да ты романтик. Это, просто странно. Конечно, я знал, что ты склонен к цветочкам и ужинам при свечах, но не думал, что можешь описывать так, в общем, странно все это.
- Будем рассуждать о романтике? – слегка удивленно поведя бровью, Даниэль отпустил кнопку «стоп» на пульте лифта, пуская его в ход. Почему лифт? Наверное, потому, что единственное место на работе, где нет сторонних ушей. – Держи Эйвери подальше от меня и Джульетт. Если я романтик, это еще ни о чем не говорит. – Дверцы плавно открылись, выпуская пассажиров в поток вечно занятых медиков. Доктор Хаклифт быстрым и уверенным шагом прошел по коридору, оставляя за спиной, все эти знакомые лица. Даже эти люди не могли в достаточной степени заинтересовать его чем-то, что позволило бы отвлечься хоть на минуту от самой запоминающийся пациентки. Казалось бы, просто девушка, решившая покончить с собой, но как, черт возьми, как запала куда-то глубоко в душу?
Сделав пару плавных поворотов, мужчина оказался прямо перед палатой своей пациентки, спокойно заходя внутрь и закрывая за собой дверь. Все как всегда, вот он проверяет показание мониторов, карту, на наличие новых записей, например от доктора Эйвери, состояние зрачков и болевой рефлекс. Никаких изменений, как и вчера, позавчера и несколько месяцев до этого. Не было никаких продвижений ни вперед, ни назад. Хотя, наверное, в такой ситуации нет понятия «движение назад», так же как и «застой». Если человек не движется вперед, его состояние не меняется, для этого нет какого-то определенного названия. – Итак, - доктор опустился в кресло рядом с койкой, расслабляясь и пытаясь всячески вспомнить, на чем остановился. Он помнил только одно, холодок за спиной в операционной, так как почувствовал его снова, сидя в кресле. Словно кто-то сидел в нем до него. – Что это было в операционной? – наверное, это был риторический вопрос, ведь ответа он так и не получит. – Знаешь, я не люблю, когда ко мне подкрадываются со спины. Не помню, рассказывал ли тебе, но в школе я был не таким уж и уважаемым мальчиком, как здесь. В Нью-Йорке все было немного иначе, здесь у меня было много друзей, но как только попал в Сиэтл, все резко изменилось. Мне часто доставалось от сверстников, кажется, даже носил почетное звание ботаника. Словно в другой мир попал. Как бы не старался, ничего не помогало, все время оставался новичком-ботаником из большого города. – Он сделал небольшую паузу, переводя дыхание, слегка облизывая пересохшие губы. – Они всегда подкрадывались со спины, скручивали и заталкивали в шкафчик, смешно представить, чтобы они сделали сейчас. Но, все было не так плохо, ведь скоро все кардинально изменилось. Это произошло в восьмом классе, мой одноклассник, которого я на дух не переносил, принес в школу пистолет старшего брата – охранника в банке. Я сидел неподалеку, наблюдая, как они делят пистолет, решая, кто будет стрелять первый. Не знаю, знал ли вообще кто-то о том, как это делается, но все же, пистолет выстрелил, все сразу разбежались, оставляя Чарли истекать кровью. Пистолет лежал перед ним, а он отчаянно старался не показывать того, на сколько ему было больно, а было это невыносимо. Я не знаю, почему сам просто не встал со своего места, и не ушел в здание, оставляя его одного, ведь, мы не были друзьями. И все же я встал, на ходу снимая с себя рубашку, зажимая его рану, до тех пор пока не приехала скорая, а потом, стоя в одиночестве, с кровью на руках, не мог поверить, что только из-за моей сознательности и знаний он остался жив. Иногда мне до сих пор кажется, что руки в крови и это дает понять, что я спасаю чьи-то жизни, каждый день. Прости, что с тобой вот так вот вышло.
У нас в больнице есть доктор Морган Эйвери, скверный тип, его ничего не зависит, кроме как собственного достоинства, репутации и повышения по карьерной лестнице. Не знаю, нужно ли тебе вообще это, но, доктор Эйвери, нейрохирург, хочет констатировать смерть мозга, но этого не хочу я. Твои родители говорят, что ты сильная, выкарабкаешься, я надеюсь на это, но видимо мое мнение уже не учитывается, хм.
- Что было дальше, с тем мальчиком? – прошептала девушка, обдувая его легким, прохладным ветерком. Она была лишь тенью, желающей вернуться обратно в свое тело. Тенью, следующий попятам за мужчиной, которого даже не знает. Мнимым священником, выслушивающим исповедь человека. Сейчас она сидела на подоконнике, наблюдая за эмоциями своего доктора. Казалось, он испытывает те же эмоции, что и он. Печаль, жалость, самобичевание, восторг и злость, в основном на самого себя.
- Да, кстати. С Чарли все было нормально. Спустя несколько недель, его выписали из больницы и одно мгновенье я превратился в героя местной школы Сиэтла. Все хотели дружить со мной, девочки встречаться. В меня тыкали пальцем, но теперь уже одаривая восторженными воплями. Все хотели иметь со мной дело, хоть какое-то, не важно. – Сейчас это казалось таким смешным и нелепым, что хотелось рассмеяться над всей этой историей. Что было тогда, и что сейчас. По сути та же школа, только приятели подросли и играют уже в другие игрушки. – Не смотря на это, я не любил Сиэтл и, наверное, никогда не полюблю. Нью-Йорк – другое дело, люблю бродить по улочкам и наблюдать за людьми со стороны. Если видишь одного и того же человека каждый день, то начинаешь замечать, как он меняется со временем. В этом городе у меня есть несколько наиболее любимых мест, но об этом никто не знает. Например, побережье в Бруклине, пожалуй, самое романтичное место в городе. Или смотровая площадка на Эмпаир - такой вид на город может открываться только там. Думаю, тебе бы там понравилось, если конечно ты там не была. По крайней мере, моей бывшей девушке это не нравилось, было слишком высоко и слишком страшно, но сейчас не будем об этом, тем более тебя это не касается, - на душе вновь была какая-то легкость, словно вся суматоха рабочих будней оставалась за дверью этой палаты, не позволяя ворваться внутрь. Для него это место стало в какой-то степени мистическим, вот только в чем это проявлялось? Может, ему просто хотелось быть здесь, ведь он нужен был для нее, чтобы скоротать время в неизвестности, защитить и если случится чудо (в чем он был полностью уверен), то и помочь.
- Ты маленький герой, спас жизнь мальчику, будучи сам мальчиком. Я бы хотела дружить с таким, будь ты героем или ботаником. – Она подошла к креслу, становясь за спиной мужчины, желая положить руки ему на плечи, хоть чем-то облегчить его напряжение. – Не вини себя за то, что так получилось. Я видела твою работу, читала карту, стоя прямо за тобой, ты сделал все правильно, просто, мое время пришло.
- Доктор Кристофер Эйдан считает, что ты портишь мне статистику в операциях, ведь за всю карьеру хирурга, не считая практики, у меня не было ни одной неудачи, да что понимает пластический хирург. Это всего лишь длительный сон, ты же не умерла, в конечном счете.
- Отпустите меня, пока я не привязалась к кому-то. Например, к тебе. Понимаешь, ты, такой добрый, романтичный, смелый, профессиональный, эмоциональный и сдержанный одновременно, не считая того, что симпатичный и так добр ко мне. Ты рассказываешь мне что-то из своей жизни, но я не могу сделать того же. С каждым днем, когда ты доверяешь мне свои сокровенные тайны, я погружаюсь в тебя, привязываясь каждой клеточкой своей души, а это единственное, что у меня сейчас есть. – Сделав несколько шагов к своему телу. Джульетт коснулась рукой своей руки, вызывая мощный импульс на мониторе. - Хватит! – крик без звука заставил стекла дрожать, подобно звуковой волне. Доктор Хаклифт подскочил на месте, касаясь ее руки своей. Легкое, почти бесчувственное прикосновение отозвалось мощной волной эмоций в Джульетт. Хотелось скрыться, убежать, раствориться где-то в глубине этих коридоров, но он не давай этого сделать. – Пожалуйста, прекрати, - умоляя, шепнула девушка, у самого уха Даниэля, чтобы он почувствовал, чтобы попробовал услышать.
- Я никогда не привязывался к людям, как к тебе. Не знаю, может, это глупо, но пару лет назад я видел тебя в университете. Рыжие волосы, волнами струящиеся по плечам и ярко-желтое платье. Такое яркое пятно просто невозможно не заметить, но, так и не смог подойти. Это глупо, но я не смог устоять перед этим ярким пятном и именно по этому же не смог и слова сказать. Знаешь, ты еще долго будоражила мое сознание, и вот когда появилась здесь, я не знаю, что произошло. Словно какую-то часть меня вырвали из груди. – Он говорил это с такими искренними эмоциями, будто действительно знал ее как минимум несколько лет, любил ее всем сердцем, а сейчас, умолял о том, чтобы не покидала его, по крайней мере, так рано.
- Не надо, хватит, остановись, – она, словно задыхалась, с каждым его словом, хватаясь за все, что попадалось под руки. С проявлением таких эмоций, Джульетт ощутила в себе нечто большее, чем просто легкость. Ее тянули, притягивали к себе, заставляя конечности тяжелеть, а силы улетучиваться. С трудом, передвигаясь по палате, девушка коснулась рукой медицинской карте, лежащей в изножье больничной койки и никак не ожидала, что та с грохотом свалится на пол, разлетаясь на несколько десятков листочков. Это было что-то новое, как и острая боль в груди, словно бездушной кукле, воткнули иголку в сердце. – Не совершай ошибку, ты делаешь больно не только себе, подумай об этом.
Немного оторопев, Даниэль оглядывался по сторонам в поисках шутника, что опрокинул карту мисс Харбол, но, как и ожидал, никого не обнаружил на несколько метров от палаты. Медленно собирая листок за листком, уже молча обдумывал, что мог сказать не так, что заставило вспылить и разозлиться это милое создание. – Наверное, не стоило этого говорить, но у меня нет другого выбора. Или сейчас, или жить с этим до конца жизни, и уж поверь мне, это очень тяжкий груз, который терзает меня долгое время.
- Замечательно, а теперь мне существовать с этим грузом, пока не удосужитесь отключить от аппаратов. – Воздуха по-прежнему не хватало, впрочем, как и сил. Она сидела под большим окном, освещенная лишь лунным светом, но и этого было достаточно, чтобы самой понять, как трясется ее тело от пережитых эмоций.
- Видимо действительно не стоило этого делать, с тебя достаточно и того, что находишься между небом и землей, прости, я, совершил ошибку. – Подхватив свой халат, мужчина пулей вылетел из палаты, направляясь прямиком в кабинет, где и собирался провести эту ночь. В полном одиночестве, темноте, обдумывая план действий на счет доктора Эйвери и своих, перечитывая десятки справочников и журналов, статей и заметок. Пожалуй, за эти несколько месяцев ему удалось узнать о коме абсолютно все, если только сам в ней не побывал, тут уж Бог миловал. Ему предстояла настоящая схватка с нейрохирургом мирового уровня, не считая того, что на первом месте у него были свои интересы по поводу пациентки. Слишком эгоистично с его стороны, но правду, как и шило, в мешке не утаишь. И эту самую, правду, становилось все сложнее и сложнее заталкивать в этот мешок, который, с каждым днем становился все меньше и меньше, вне зависимости от усилий. Здесь все играло против него, что заставляло столь сдержанного доктора Хаклифта выходить из себя.
Вновь бессонная ночь пролетела максимально незаметно для всех в этой больнице. Кто-то проводил это место с пользой в операционной, другие дежурили в приемном отделении, а кто-то безрезультатно хотел спасти весь мир, пытаясь найти допустимое лечение для больных в коме, иначе, люди начнут просто умирать без разбора. Оказывается, на свете есть еще люди, мечтающие найти лекарство от всего, но это, в первую очередь зависит от самого пациента, а не от действий врача.
- Просыпайся, - несколько раз, достаточно громко хлопнув в ладоши, словно с фанфарами в кабинет Даниэля ворвался Кристофер, сметая на ходу кучу бумаг с тумбочки. – Потом сам уберешь, - взглянув на друга, слегка поморщился. – Друг, лучше не попадайся на глаза сестре Мур, а то захочет приласкать облезлого котенка, - усмехнувшись, мужчина приземлился в кресло напротив, разгребая кучу бумаг и книг на столе Даниэля. – Выглядишь не очень, тебе бы убрать мешки под глазами, сделать небольшую подтяжку, может быть пару уколов ботокса. – Конечно, все это было смешно, для него, но в этот момент Хаклифту было не до смеха. – Эйвери в больнице и настроение его, я скажу, не особо располагает к беседе.
- Я куплю тебе пиво, если принесешь пару стаканчиков кофе, - с таким же сарказмом в голосе произнес второй, не обращая на гостя никакого внимания, собственно как и обычно. – Еще одно слово, и останешься без ребер, это я тебе как хирург говорю, - вновь тот же сарказм. Может, ему идет быть ворчливым и не выспавшимся? Ну, этого, пожалуй, не узнать никогда, так вот, Даниэль слегка вскинул взгляд наверх, было интересно, Крис решил поиздеваться над ним или же говорит действительно серьезно? По виду сказать было нечего, его многозначный взгляд, не выражал ровным счетом ничего. Ну, или почти ничего, кроме похоти, с чем сам Даниэль и смирился. – Если принесешь три стаканчика, куплю вторую кружку пива.
- Какая щедрость с твое стороны, это я про пиво, не про ребра. Ладно, я тебе помогу, но ты мне будешь должен. Я то запомню и воспользуюсь этим в нужный момент. Эйвери зашел с парадного входа, всем своим видом выражая ненависть к каждому, кто окружал его, слава богу, я не попался ему на глаза, потому что у нас еще операция. Причина в том, что его жена сейчас в больнице, никак не разродится, а он то ли нервничает, то ли переживает. В общем, не готов стать папочкой так быстро, как мне кажется.
- Ближе к  делу, - перебил его Хаклифт, буквально на полуслове. Он не спал уже вторые сутки, жутко устал и хочет домой, но не хочет отсюда уходить. Хочется поесть именно нормальной еды, а не из кафетерия или кафе напротив, и много чего другого. Монотонная и длинная речь друга, заставляла глаза слипаться, а нос клевать в мягкие обложки журналов.
- Убей он сегодня твою подружку, гнет его на коллег облегчится, - с каким-то завершением, но недопониманием ситуации, завершил мужчина.
- Ты сейчас на чьей стороне? – возмущенный тон говорил сам за себя. Ему не страшен доктор Эйвери, даже если тот станет глав врачом в этой больнице.
- На твоей. Но сам подумай, может уже хватит ее мучить? Да, люди проводили в коме по нескольку десятков лет, но она тебе никто, так же как и ты ей. Пусть даже она девушка твоей мечты. – Кристофер одернул себя, меняя тему разговора. – Это серьезно? Она серьезно та, с кем хочешь провести всю жизнь? Это рыжее создание с трубками?
- Еще одно слово…
- Знаю, ребра. Просто, хватит, прекрати мучить в первую очередь себя, ничего не выйдет. – Мужчина замолчал, подводя итог, своему прервавшемуся монологу. – Просто, мне не хочется вновь выводить тебя из депрессии, как в прошлый раз, на этот раз все закончится гораздо хуже, - Кристофер поспешил удалиться из кабинета друга, чтобы не нарываться на ссору, опять.
- Не будет никакой депрессии. Просто, мне жалко ее до глубины души, - прикусив язык, произнес он, буквально в спину уходящему другу. – А как же кофе? – судя по всему, вопрос был риторический, так как задавал он ему сам себе. Ну, теперь его привычный, утренний кофе займет гораздо больше времени, чем обычно, так как сегодня придется идти за ним самостоятельно, не считая того, что вновь увидит сестру Мур и услышит ахи и вздохи за спиной. «Ах, бедный доктор Хаклифт, привязался к безнадежной пациентки. Какой он заботливый, ведь знает, что ей останется несколько дней жизни. А помните, как он расстался со своей бывшей. Кто в этот раз будет служить ему утешением?» - Мысленно передразнивал он их. Хотя бы это развлекало его самолюбие, ведь вновь его сватают к неизвестности. Это раздражало, прилично раздражало и заставляло чувствовать себя ничтожеством, он, взрослый мужчина, не может справиться с эмоциями, бред конечно. С чем он точно не мог справиться, так это с тем, что не мог обидеть никого из этих дамочек, без ущерба своей репутации, но и слушать дальше эти россказни, больше был не намерен.
Проходя по коридорам больницы, за эти несколько месяцев ставшей ему буквально родной, глазами искал доктора Эйвери, намереваясь с ним поговорить и поставить точки над и. Может, надавить тем, что знает, но, к сожалению, ничего провокационного в этом не видел и уж тем более угрожать точно не умел. Да и не хотел. В общем, дело выло «висяк», как говорится в полиции, но каждый полицейский (как и врач) хочет хоть раз распутать этот «висяк», чтобы получить минуту своей славы. Ему не нужна была слава, лишь желание увидеть эти живые зеленые глаза и задорные ямочки на щеках.
- Доктор Эйвери, мне нужно с вами поговорить, - на ходу бросил он. Доктор Дрейк Эйвери, пожалуй, самый суровый из врачей в больнице. Высокий мужчина, немного худощавый на вид, примерно немного за сорок. На лице вечная недовольная ухмылка, сразу возникал вопрос, и как жена это терпит? Разве что, дома он меняется. Но это к слову. По его внешнему, суровому виду нельзя было сказать, сколько ему лет на самом деле, кто знает, к каким процедурам он прибегал, Кристоферу Эйдану виднее будет, но сейчас не об этом. Доктор Дрейк (забавное сочетание) с недавнего времени отчаянно борется за кабинет глав врача, и не очень-то у него это получается, видимо, поэтому он и огрызается на всех подряд. Нужно быть человечнее, и люди сами потянутся. – Уделите минуточку внимания своего драгоценного времени, - тут и пол минуточки будет достаточно. – Джульетт Халбор, она, моя пациентка, и мне решать, какой диагноз ставить.
- Доктор Хаклифт. – Но не успел тот и слова сказать, как на него обрушилась тирада, в миниатюре конечно. Губы дрогнули в наглой ухмылке, поза мужчины стала на столько развязной, что еще слово молодого коллеги, рассмеется бы прямо в лицо. – Доктор Хаклифт, вы можете ночевать в больнице, можете ночевать в палате пациентки, я найду способ отключить ее, чего бы мне это не стоило, и сделаю это, сегодня же. – Слегка нагнувшись к нему, чуть слышно добавил. – Капитан Великолепный уже не блещет смелостью противостоять начальству? Да, и вам не помешало бы принять душ.
Слова нейрохирурга заставили инстинктивно сжать руки и собрать всю волю в кулак, чтобы не врезать по этой морде. Ну, как можно испортить такую самодовольную ухмылку. Пожалуй, в больнице все-таки был человек, чей эгоизм и самолюбование ослепляли всех, на своем пути. – Пока ее родители за все платят, она останется здесь. Ее дедушка, мистер Артур Морасси, думаю представлять Вам, нашего главного спонсора с недавнего времени, не нужно. Думаю, он очень огорчится, узнав, что его единственная внучка умерла от рук знаменитого нейрохирурга Дрейка Эйвери, метившего на должность глав врача. И еще, вы мне не начальник, - резко разжав руки и выпустив пар, Даниэль хотел, было спокойно уйти, но накатившая волна гнева, заставила размахнуться, и что было силы, врезать столь омерзительному типу. Но в чем-то он был прав наверняка, ему нужно было принять душ. Немедленно.
Он быстро скрылся за поворотом, скрывая факт, что рука безумно ныла, после этого удара. Доктор не был хилым, чтобы так просто «сломаться» от одного удара, все дело в заостренной челюсти Эйвери. Он буквально сметал всех, на своем пути, не замечая даже возгласов по отношению к его персоне. Сейчас ему хотелось несколько вещей: кофе, душ и к Джульетт. Иногда казалось, что она тянула его к себе всеми силами, что у нее были. Словно мифическая сирена зазывала в свои сети таинственной песней, которую он не слышал, но все же шел. Потому что хотел этого, или казалось, что хотел. Но отрицать одного он не мог, с ней ему становилось просто, она была почти идеальной женщиной, никогда не скандалила, ничего не требовала и не заставляла что-то делать. Может быть, для среднестатистического мужчины это было и так, но только не для доктора Даниэля Хаклифта, с прозвищем «Капитан Великолепный».

***

Прошло несколько дней, но ситуация не изменилось, лишь прибавилось проблем, по отношению к самодовольному нейрохирургу, считающему, что он пуп земли. Как и оказалось, выходка Даниэля не прошла без результатной. Административный выговор и отстранение от операций, это ни что, по отношению к тому, что мог сделать Эйвери. По крайней мере, Даниэль заслужил еще большее уважение со стороны коллег и мед персонала, наверное, сейчас они уме крайне благодарны, но ему это не нужно было. Совсем. Вновь, деть ото дня, до момента своего восстановления, Хаклифт проводил время в палате, пожалуй, своей любимой пациентки. С недавнего времени, она стала более похожа на человека, избавляясь постепенно от бинтов и повязок. Теперь он мог видеть ее полностью, такую живую, но такую «мертвую». Да-да, именно «мертвую» еще немного, и всем в этой больнице надоест бегать лишь около одной пациентки, даже если за то прилично платят. Иногда деньги, не решают все, и сейчас именно такая ситуация. Никакие деньги не заставят эту девушку проснуться без последствий для организма. Может быть Эйвери прав, стоит констатировать смерть мозга? Даниэль с легкостью помнил каждый ее перелом, каждую скобку на костях, что пришлось ставить и каждый орган, который пришлось, буквально по частям сшибать, но, к сожалению, не был силен в вопросах мозга. Сегодня был одновременно радостный и печальный день в его карьере, и, пожалуй, хуже не будет, хотя, когда-то ему придется отключить все мониторы и вытащить все трубки из нее. Придется проститься, но до этого еще жить и жить. Сегодня он должен поставить заключительный диагноз и оставить ее на попечение сестер, которые о ней позаботятся, но, черт возьми, как же не хотелось покидать ее, особенно сейчас, в такой момент, ведь он успел убедиться, что она где-то рядом. Эта знакомая незнакомка где-то в больнице. Но не сейчас, оставалось несколько часов до рассвета и несколько часов, до конца его отстранения, еще можно посидеть в этой тишине, наблюдая, как медленно вздымается грудь девушки. Ее монотонное дыхание, слегка посеревшую кожу, из-за нехватки свежего воздуха и солнечного света и рыжие волосы, все так же смешно спадающие на плечи.
- Просто судный день какой-то, как ты считаешь? Мне придется поставить окончательный диагноз и покинуть тебя, но если честно не хочется. Ты огорчила меня Джульетт. Стала моим лучшим творением за все годы, что провел в этой больнице, и так огорчила. Я умолял тебя, разговаривал с тобой, но кажется, ты просто не слышишь меня или по каким-то причинам не хочешь возвращаться. Может, ты нужна мне? Подумай над этим, пока есть время. И все же я не понимаю, ты живая, такая живая, почему? Я хочу сказать, почему ты не хочешь быть здесь, в этом мире, ведь тебя здесь ждут, а ты сопротивляешься как маленькая козочка. Хм, какая ирония, сначала была Спящей красавицей, теперь стала козочкой, ну прямо, как и в твоей ситуации – никакого позитива, никакого прогресса.
- Забудь и отпусти, не причиняй боль ни мне, ни себе. Я не могу ни вернуться, ни уйти. Черт возьми, даже родители меня отпустили, но мне приходится торчать здесь, в неизвестности, между небом и землей из-за кого? Из-за мужчины, который не знает ни меня, ни я его. – От дуновенья этого холодного ветерка, жалюзи на окне качнулись, покрываясь легким налетом имея, который мгновенно таял, не давая человеческому глазу заметить это явление. Для всех – это просто ветерок, но для нее, превратилось в жизнь. Она всего лишь ветер, гуляющий по больнице, который не может найти покоя в этом месте.
- Ты делаешь мне больно…
- Нет, это ТЫ, делаешь мне больно
- Хм, пойти сброситься с крыши, что ли?
- Очень смешно, даже тебе придется легче.
- А если мне все кажется?
- А если нет?
- Пора возвращаться к нормальной жизни.
- Это ты про меня, или про себя?
Только она знала, что это был диалог, достаточно забавный по ее меркам. С недавнего времени, чувство юмора начало вновь проявляться в этой тени, только неизвестно было, радовало ли это ее или печалило? С каждым днем возвращалась какая-то часть ее характера, заставляя чувствовать еще более несчастной в таком состоянии, а доктор Хаклифт доливал масло в огонь своими откровениями.
Рассвет приближался с неимоверной скоростью, словно кто-то желал, чтобы все поскорее закончилось, по крайней мере, пара человек точно этого желали, не считая одной назойливой тени, бродящей по этой палате. Печально конечно, но как бы мужчина не хотел обратить все в шутку, ничего не выходило, видимо с чувством юмора у него было крайне плохо, порой даже стал завидовать Эйдану, который в любую ситуацию вставит красное словцо. Ждать – не было больше ни сил, ни терпения, рано или поздно это все равно произойдет, так чего же тянуть резину?
- Ну что, спящая красавица, пора прощаться, теперь я не твой врач, но, постараюсь навещать время от времени. Наверное, я еще долго буду анализировать, что мог сделать не так, почему ты так и не проснулась, а я бы очень хотел. – Он сделал несколько шагов прямо к девушке, склоняясь к ее губам, легко касаясь их своими. – Прости, - шепнул мужчина, вновь возвращаясь к своим обязанностям, а именно, заполнению карты пациентки. Все, что осталось делать, последние слова. Доктор Хаклифт достаточно резко бросил карту в изножье кровати, удаляясь из палаты, как можно скорее. Лучше сейчас, чем снова наблюдать за якобы живой девушкой. Как бы он не путался выкинуть ее из головы, ничего не выходило, нужно было заменить эти мысли чем-то другим, вытеснить из головы раз и навсегда. И кто ему в этом поможет, как не старый добрый Эйдан. Что там делают в подобных ситуациях? Напиться, подраться и переспать с незнакомкой, чтобы заглушить все остальные чувства внутри.
- Сочувствую дружище, - на ходу бросил знакомый голос. – Спящая красавица так и останется спящей? Скоро за ней будут охотиться сборщики органов. Кажется, я сказал что-то лишнее, ладно, забудь. Что будешь делать сегодня вечером? Предлагаю свалить в бар и напиться, тебе надо забыть эту красотку, ради себя же самого. Так будет лучше.
- Не сегодня, - коротко и ясно, - у меня нет настроения, что-то сегодня делать, так что, прости друг, не сейчас. – Хоть он и пытался казаться непреступный и спокойным, было видно, что дается ему это крайне сложно, да и врун из него неприлично ужасный.
- Я зайду к тебе позже, у меня операция по увеличению груди, - показав на себе, до какого именно размера, Крис рассмеялся своему мини-представлению, удаляясь в лифте, оставляя друга наедине с собой.

Не смотря на то, что теперь он не был ее лечащем врачом, приходил к ней каждый день, просиживая по нескольку часов своего времени. Иногда он что-то рассказывал о своей жизни или просто молчал. За это время, привык к постоянному холоду, царившему в этой палате. Не смотря на то, что температура была достаточно высокая, чтобы поддерживать температуру тела в нужном состоянии. Это странно, что до сих пор он не может выкинуть из головы тот день, когда впервые увидел ее и тот, когда так кропотливо собирал ее по частям. Действительно, ирония судьбы, стоило же влюбиться в незнакомку.
- Я чувствую себя привязанным к тебе, словно кто-то или что-то тянет меня сюда день за днем, а я не могу сопротивляться этому.  Ты выпиваешь из меня все жизненные соки, а я, зная это, все равно, словно завороженный следую по привычному маршруту. Я жить спокойно не могу, зная, что вновь приду, сюда и буду сидеть, ждать у моря погоды. Почему я, что я такого сделал, что ты не отпускаешь меня от себя?
- Ты сам загнал себя в ловушку, моей вины здесь нет. Изо дня в день, ты приходишь и все больше привязываешь меня к себе, а себя ко мне. Я уйти не могу, потому что ты держишь меня. Прошу тебя, отпусти, забудь. Ты причиняешь мне боль. С того твоего поцелуя, оно стало болеть сильней от понимания, что кто-то впустил меня в свое сердце.
- Тебе не понять. Ты просто девушка, которая частично жива и находится здесь. Просто та, которая никогда не проснется. Наверное, лучше бы ты умерла, так было бы легче, для всех.
- Правильно, теперь тебе ничего не остается, кроме как желать мне смерти. Спасибо огромное, от этого мне стало еще легче. Думаешь, я сама не хочу уходить или возвращаться? Я не могу, просто не могу!
- Ты заставляешь меня страдать, Спящая красавица, не знаю почему, но заставляешь. Знаешь, я хотел бы, чтобы ты поговорила со мной, сейчас, в последний раз. Можешь считать, что это глупо, но я верю, что ты где-то здесь. Наверное, это страшно, быть одной, не способной хоть что-то сделать или сказать. Быть в неизвестности, что тебя ожидает дальше и ждать чего-то, каждый день, надеясь на прощение и искупление грехов.
- Тогда уходи, и больше не возвращайся, не смотря ни на что. Я переживу это как-то, но переживешь ли ты? Пожалуйста, хватит, отпусти и забудь. Я буду повторять тебе это столько раз, сколько потребуется, пока ты не начнешь жить своей жизнью.
- Пару лет назад, я расстался с девушкой. Она была замечательной, милой, доброй, надежной. Ей буквально можно было доверить свою жизнь, если что-то случится. Мы встречались несколько лет, и нам было очень хорошо вместе. Ее звали Амелия, и она предала меня. Было очень больно. Но только сейчас я понимаю, на сколько оно может болеть, зная, что кто-то там поселился. У меня есть младший брат Себастиан, он натворил много дел, сейчас в тюрьме. Оказалось, Амелия встречалась со мной только, чтобы подобраться поближе к нему, не только разбила мне сердце, но еще и разбила мою семью. Мама не выдержала потрясения и скончалась от сердечного приступа, а отец, не смог жить, зная, что остался практически один. – Он слегка потер руки, скорее от нервов, ведь впервые кому-то рассказывает об этом. Всего-то за каких-то пару дней, лишился всего, чем так долго дорожил, единственное, чем он дорожил. – Отец повесился, не оставив даже прощальной записки. Наверное, с этого дня я понял, что женщины никогда не приносят ничего, кроме разочарования.
Я ушел в бессрочный отпуск, пытаясь прийти в себя и разбирая старые вещи. Так и не решился ничего выбрасывать. Дома, в Сиэтле, так все и осталось нетронутым, словно застывшие воспоминания. Когда я решил выйти на работу, в голову пришла мысль, преподавать в университете, чтобы скоротать лишнее время. Не хотелось проводить его одному, тогда и увидел тебя. Забавная, милая, яркая. Что мне только не приходило в голову, чтобы описать эту забавную незнакомку с рыжими кудряшками. Казалось, не все так плохо, но ты исчезла. Каждый свой день в университете я надеялся увидеть тебя. Ту забавную девчонку с рыжими кудряшками, но ты исчезла, не дав мне и слова сказать. Я не хочу тебя отпускать, не хочу, не могу. Да, я эгоист, но Господи, как я не хочу оставаться один, зная, что когда-то по глупости упустил тебя. Но не сейчас, только не сейчас. Мне все равно, с кем ругаться, кому быть морду, с кем спорить, чтобы ты оставалась здесь, в любом состоянии. В общем, я не знаю, не знаю, что чувствую к тебе, но знаю одно, сердце начинает, бешено биться, при виде фотографии на тумбочке. При виде тебя. – Это была настоящая исповедь, часть себя, о которой не знает никто, и никогда не узнает. Пожалуй, он был готов к этому, раскрыться кому-то, путь даже она его не слышит. Держа все это в себе долгое время, наконец, почувствовав какое-то облегчение.
- Мне нечего тебе сказать, прости. – Она покорно слушала его монолог и понимала, что сильно досталось за это время, а она, просто отвлекает от всех неприятностей. – Год назад, я впала в депрессию. Когда я училась в старших классах, узнала, что моя мать, ну, как бы не настоящая. Не биологическая. Эта новость, сильно ударила по мне, я не винила родителей, ну, кроме как о том, что не рассказали мне об этом раньше. Мама не хотела рассказывать кто она и уж тем более, чтобы  с ней встречалась. Все потому, что после того, как я родилась, моя биологическая мама, стала чувствовать себя хуже, скажем так. Ее отец, мой дедушка, поместил ее в клинику душевно больных. Я нашла ее, по долгу просиживала с ней, ничего не делая, просто так, в тишине. Привязалась к ней, словно мы были знакомы всю жизнь, видимо это и сыграло свою роль. С каждым днем ей становилось хуже и хуже, пока однажды, медбрат не сказал, что она скончалась. Мне сказали, что это были проблемы с сердцем. Но на самом дела, в порыве безумия, она бросилась на ножку железного стула. Я долгое время переживала, пока однажды не проснулась, и не почувствовала себя опустошенной. Так прошел год. В тот день я впервые захотела что-то сделать, поэтому я встала, собралась, и пошла в университет. Продолжение ты знаешь и сам. Я просто поднялась на крышу, и… - Осознание того, что она сделала это по собственному желанию, не чувствую ничего при этом, приводило в ужас. Она могла понять отца Даниэля. Могла понять свою мать, но, как она поднялась на крышу и пригнула? Становилось страшно.
- Наверное, скоро придется отключить тебя от аппаратов. Я не буду этого делать, по крайней мере, самостоятельно. Я приходил к тебе каждый день, каждый месяц в течении этих нескольких лет. Ты стала для меня родной, самой родной, но, я не в ответе за твое сердце. Оно бьется, но уже не так как раньше. В каждом организме происходят сбои, и если этот сбой достиг своей критической массы, то может, пора? Пора проститься, навсегда. – Скорее это был риторический вопрос, Даниэль не знал на него ответа и, наверное, даже не хотел знать. За это время он действительно привык к этой малышке, она единственная выслушивала его на протяжении нескольких лет, так и не говоря ни слова в ответ. Нет, он еще не прощается, это еще не конец, но проститься все же придется. Когда-то этот момент должен был настать, и он настал, сегодня. Мужчина медленно поднялся из кресла, нехотя удаляясь в свой кабинет.
- Пожалуй, мое время пришло, ведь что не делается, все к лучшему, так? – безусловно, ей было страшно от осознавания того, что же ждет дальше, ведь она сделала такую глупость, решив лишить себя жизни. – Я еще зайду попрощаться, не забывай пока обо мне, - с каким-то воодушевлением произнесла она, вслед уходящему мужчине, медленно переводя взгляд на себя, лежащую на койке. – Ну, настал наш час родная. – Она покинула свою палату, в последний раз прогуливаясь по коридорам больницы. Каждый из всех этих людей, что-то сделали для нее, то, что она никогда не забудет, как ей кажется. С каждым шагом, она собирала все свои силы в кулак, для последнего броска. Словно собиралась на последний бой, тот, который трудный самый. Быть может, это было и так, ведь предстояло уйти в неизвестность. Шаг, еще шаг, Джульетт приблизилась к кабинету человека, который заставил почувствовать нечто большее, чем просто привязанность. Кто знает, что это могло быть. Может любовь? Она никогда не любила, чтобы утверждать этого, только поэтому, никогда не узнает, так ли это было.
В кабинете было темно, и на первый взгляд можно было подумать, что там никого нет, но не для нее. Она знала наверняка, что он там и упустить такую возможность попрощаться, просто глупо. – Мне сложно, что-то говорить сейчас. В общем, я не знаю, что меня ждет в будущем, да и, есть ли у меня это будущее. Спасибо, что был так добр со мной и не осуждал мой поступок, как ты там говорил «в жизни всякое случается, я и сам совершал сотни ошибок». Это была моя ошибка, за которую я понесла свое наказание. – Она склонилась к нему, оставляя прикосновение своих холодных губ на его губах. – Прости и прощай, - прошептала она, так, чтобы Даниэль действительно услышал это. Джульетт коснулась рукой его плеча, оставляя довольно ощутимый след инея на футболке.
Мужчина резко развернулся, пытаясь обнаружить источник голоса, но, как и ожидал, ничего не обнаружил. Лишь холодное прикосновение на губах, дало знать о присутствии Джульетт в кабинете. Даниэль посмотрел на часы, сверяясь со временем. И чувство какого-то раскаяния его не подвело. Сейчас ее действительно отключат от аппаратов, и она умрет. Уйдет от него раз и навсегда. – Это ты меня прости, - прошептал мужчина, хватаясь за свое плечо, которое прилично саднило. Словно положили пару кубиков сухого льда на плечо, это заставило отвлечься, но не забыть о присутствии девушки в кабинете, которая, судя по всему ушла, оставив после себя лишь ледяной ветер, который осел на окне, вырисовывая немыслимые узоры. – Прощай, - напоследок сказал он, окончательно прощаясь с этой девушкой.
Это было первое утро, когда он не застал в палате Джульетт. В морге так же не было ни единого намека, на присутствие его Спящей красавице, видимо ее забрали в похоронное бюро, чтобы подготовить в последний путь. Что ж, если он не успел проститься с ней на месте, простится, провожая в последний путь. Как ни в чем не бывало, доктор Хаклифт отправился на операцию. Женщина, сорок лет, простая операция ни чему не обязывающая. Быть может, это отвлечет от потери, не такой значимой, но такой ощутимой. Но для начала, нужно было забежать к одному старому другу, на консультацию.
- Эйдан, есть дело, - прямо с порога и сразу к делу. Мужчина с легкостью сбросил халат, вешая его на дверную ручку и закрывая за собой дверь. Конечно, выглядело это странно. Два доктора, оба мужчины, и один из них раздевается на глазах у другого. Да, это было более, чем странно. – Что можешь сказать об этом? – отодвинув ворот футболки, показывая следы от обморожения.
- Эй, эй, эй дружище. Я, конечно, понимаю, ты страдаешь, но таким способом утешать тебя не стану. Мы лучшие друзья и только, не будем переводить наши отношения на новый уровень, я не готов. – Немного отшатнувшись, Кристофер окинул мужчину возмущенным взглядом. – Что там у тебя? – взглянув на повреждения, мужчина усмехнулся. – Тебя замерзший снежный человек коснулся? Да тут след руки! – Кристофер попытался так же вывернуть руку, чтобы сделать подобный отпечаток, но даже всей его гибкости не хватило на это.
- Ха, ха, ха, очень смешно, лучше скажи, что там. – У него было не так много времени, чтобы поговорить по душам, рассказать о своих переживаниях. Почему его стараются утешить, не такой уже он и хрупкий, чтобы защищать от целого мира. – Не важно кто меня коснулся, важно то, что это неприлично ноет и не дает мне покоя. У меня операция через десять минут.
- Обморожение от первой до второй степени, ясно будет к вечеру или к завтрашнему дню. Прими обезболивающее и иди на свою операцию. И, держись. – Он словно издевался над ним, вновь поднимая тему, о его якобы хрупкой натуре.
- Иди к черту, - он сорвал в ручки свой халат, буквально убегая от всех этих людей. Ему хотелось побыть одному. Посидеть в знакомой палате и собраться с мыслями, но теперь там другой пациент, и собственно побыть одному он не сможет, нигде. Даниэль поднялся по лестнице, избегая косых взглядов, направляясь в свою операционную, чтобы хотя бы там остаться наедине со своими мыслями, парой помощников и пациентом. Процедура проще простого: вымыть руки, надеть перчатки, приступить к работе. Операция проста как мир, конечно не удаление аппендицита, но все же. Пара надрезов на теле женщины и простая операция превращается в настоящий кошмар. Как бы не старался доктор Хаклифт, ничего не получалось, он боролся за эту пациентку, но все работа шла насмарку. Спустя десять минут, женщина умерла, без каких либо мучений, забыв обо всех заботах. В голове Даниэля назревал вопрос, а надо ли бороться? Стоило ли вообще прикладывать усилия, боролся он на самом деле, или же просто делал вид, чтобы облегчить свою совесть. Итог был один.
Раздраженный, расстроенный и озлобленный, мужчина выбежал из операционной, ни говоря, ни слова с этого момента. Он просто заперся в своем кабинете, не желая абсолютно ничего делать. Пусть, считают, что у него депрессия, или в загуле, ну, или еще что-то в этом роде. Ему было все равно, он убил своего пациента, навредил, хотя не хотел этого, и все почему? Потому что потерял контроль над собой. Над эмоциями, чувствами, переживаниями, все вышло из-под контроля, по его вине. – Какого черта происходит. Сначала плечо, теперь это, что дальше? Что, что я такого сделал, что меня так наградили? Это что, метка какая-то? К кому мне с этим обратиться, к Богу, или Дьяволу? Кто поможет разобраться с этим, снять это время с души и сердца? Сколько еще мне терпеть? – все эти риторический вопросы сыпались один за другим, вот только все это в пустоту. Пожалуй, с этого дня он разочаровался во всем, во что верил. Жизнь после смерти? Полная чушь. Все, во что он верил, кануло в лету с уходом этой девушки, словно мир разделился на две части, и он оказался прямо в разломе.
- Доктор Хаклифт? – пропел звонкий голосок, открывая, еще недавно закрытую на замок дверь. Она была незнакома Даниэлю, поэтому и вызвала столь бурную реакцию с его стороны. Высокая брюнетка с темными глазами, заставила резко отодвинуться от стола и от незнакомки. – Вам пора, время вышло, - девушка нежно коснулась его щеки, словно ласковое прикосновение матери. Это все, что от него требовалось. Девушка словно испарилась, будто и не было вовсе.
- Что? Как вы вошли? – это, было странно, ведь он прекрасно помнил, что запер на замок свой кабинет, чтобы побыть одному. Он не сказал ни да, ни нет, лишь возмущенное выражение лица дало знать о том, что это он и есть. – Что значит пора? Чье время? – от ее прикосновения он почувствовал легкость, словно весь груз с его плеч, с его сердца, сняли одним легкий прикосновением. Даниэль поспешил выбраться из своего заточения, догнать и узнать, что же означают эти слова. Что значит «время пришло», к чему пришло? Мужчина видел ее перед собой, шел за ней, но, сколько бы не прибавлял шага, она все равно была впереди. Пока и вовсе не скрылась за поворотом. – Что за черт, - все же, груз с плеч упал, а вопросов поднакопилось. Даниэль свернул за угол, но на месте той брюнетки обнаружил мужчину в возрасте, и тот не был настроен на беседу, с пистолетом-то в руках. Даниэль инстинктивно поднял руки, показывая, что сам безоружен. Но видимо это не так волновало незнакомца.
- Она умерла, сегодня, у вас на операционном столе. Простейшая операция, как вы уверяли нас, но ее не стало. Ты отнял у меня самое дорогое, что было в жизни! В прошлом году погиб наш ребенок, сегодня жена, у меня никого не осталось по твоей вине! – он все еще держал его на прицеле, готовый в любую секунду спустить курок, но было интересно, что же доктор скажет, в свое оправдание.
- Я сожалею вашей потере, мистер, - неловкая пауза, он не мог вспомнить ни имени пациентки, ни ее мужа, - простите, я понимаю, что для вас это неимоверная потеря. Я сегодня тоже кое-кого потерял, - казалось, он хотел заговорить его, рассказать о своей потере, быть может, это повлияет на незнакомца?
- Неееет, ты даже не представляешь, что значит потерять кого-то дорогого. Иди в черту со своими сожалениями, меня не касается, кого ты там потерял, потому что ты отнял у меня мою жену. Самое дорогое, что у меня оставалось!
- Она была мне дорога, засела где-то вот здесь, - коснувшись рукой своего сердца, Даниэль пытался вспомнить ту боль, что испытывал этой ночью. – Она умерла не по своей воле, ее пришлось отключить от аппаратов, но, я любил ее, даже ни разу не заговорив. – Хаклифт вспоминал ту улыбающуюся, смешную девушку на фото, что стояло у койки. То самое фото, что украдкой стащил, которое хранится прямо над сердцем. – Сегодня ночью ее не стало, все кончилось, навсегда. – Не смотря на всю легкость, сердце подло кольнуло от боли. Если этой ночью он не мог признаться сам себе в чувствах, то сейчас готов кричать об этом, дабы облегчить боль.
- Это не дает тебе права лишать кого-то любви. Ты не Господь Бог, чтобы решать чьи-то судьбы. Я не сожалею твоей потери, ты заслужил это, - палец на курке дрогнул, позволяя пули с неимоверной скоростью вылететь из дула пистолета. Лишь громкий хлопок, раздавшийся с оглушительным эхом, дал знать, что произошел выстрел. Мужчина поспешил удалиться, оставляя доктора Даниэля Хаклифта истекать кровью. Лежа на полу, в этом заброшенном коридоре.
- Время пришло, - губами прошептал мужчина, пытаясь дотянуться до внутреннего кармана пиджака, но почувствовал что-то теплое и липкое, стекающие на пол. Боль пришла не сразу, но осознание того, что его ранили, заставило глотать воздух подобно рыбе. В голове звучало лишь одно «время пришло», а мысли твердили «когда?». Боль разрывала его сердце, заставляя участиться дыхание. Он не пытался хвататься за соломинку своей жизни, что значит бороться? Страдать, пока органы не откажут? Мужчина чувствовал, как сердце с бешеной скоростью бьется о ребра, словно пыталось выбраться на свободу. Наверное, сейчас он понял, что чувствовала Джульетт в последние дни своего существования. Боль, опустошенность и надежду, что скоро все прекратится.
Двадцать второе июня, пять минут второго, сердце доктора Даниэля Хактлифа сделало последний удар, уходя в небытие.